Дело не доходит до суда или разваливается

Листая Уголовный кодекс

Формально понятие «экологическое преступление» достаточно четко закреплено в российском законодательстве. С точки зрения российского уголовного права под это определение подпадают общественно опасные деяния, которые нарушают право граждан на благоприятную окружающую среду, а также посягают на действующие нормы, призванные обеспечивать рациональное и безопасное использование природных ресурсов (при этом сохранение природы, если обратиться к статье 58 Основного закона РФ, является конституционной обязанностью российского гражданина). Пресечение таких деяний, соответственно, относится к прерогативе государства по обеспечению правопорядка, а значит, включено в круг деятельности его надзорных, правоохранительных и следственных органов.

В Уголовном кодексе экологическим преступлениям посвящена глава 26, в которую входит 19 статей. Их составы включают в себя разнообразные действия, наносящие ущерб природной среде – от незаконной охоты и рыбной ловли до загрязнения вод, атмосферы и почв. К уголовным преступлениям относится также уничтожение мест обитания особо ценных видов животных и растений, нарушение режима особо охраняемых природных территорий, нарушение правил охраны и использования недр и ряд других.

Наказания по статьям главы 26 УК заметно варьируются. Основным видом наказаний выступает штраф. В некоторых статьях нижняя граница штрафа не определяется – в частности, в статьях 258 «Незаконная охота» и 260 «Незаконная рубка лесных насаждений» (где фактические объемы нанесенного ущерба могут крайне различаться по масштабу). Наиболее высокая сумма штрафа по статьям, квалифицирующим экологические преступления, определяется в 3 млн рублей. Как правило, для назначения такой суммы нужны дополнительные отягчающие обстоятельства. Например, трехмиллионный штраф может быть назначен за уничтожение леса путем поджога в том случае, если поджогом был нанесен крупный ущерб (часть 4 статьи 261), или незаконную рубку леса, совершенную группой лиц по предварительному сговору и также причинившую крупный ущерб.

Некоторые экологические преступления предусматривают лишение свободы, причем максимальный срок наказания может доходить до десяти лет.

Для вынесения приговора, связанного с лишением свободы, требуются серьезные отягчающие обстоятельства, не связанные непосредственно с нанесением вреда природе. Прежде всего, крупный срок может быть вынесен непосредственным виновникам экологического преступления (например, при нарушении правил обращения с опасными отходами или поджоге леса), если их действия повлекли смерть человека. Также приговор, связанный с лишением свободы, может выноситься при некоторых экологических преступлениях, если они совершены группой лиц и при использовании служебного положения. Так, наказание до девяти лет предусмотрено за незаконный сбор и оборот занесенных в Красную книгу особо редких растений и грибов, а также за отлов и оборот особо ценных животных, если эти действия совершены группой лиц по предварительному сговору (часть 6 статьи 260.1 и часть 3.1 статьи 258.1 соответственно).

Все статьи предусматривают варьирование наказания в зависимости от нанесенного ущерба и особенностей осуществления преступления (использование служебного положения, групповой характер и т. д.). Впрочем, как правило, под состав уголовного преступления могут подпадать и относительно «скромные» деяния. В частности, согласно статье 260 «Незаконная рубка лесных насаждений» ущерб от незаконной рубки признается значительным, если его сумма превышает 5000 рублей, и крупным – если ущерб превысит 50 000 рублей.

На языке статистики

Как видим, с точки зрения действующего законодательства государство наделено полномочиями для преследования нарушителей, наносящих разные виды ущерба природной среде, и может через суд приговаривать их к различным видам наказаний в зависимости от степени ущерба, характера преступлений и разных дополнительных обстоятельств. Однако это остается достаточно отвлеченным соображением, если не рассматривать фактическое правоприменение – то, как в действительности в России расследуют экологические преступления и наказывают тех, кто их совершает, и какие обстоятельства влияют на то или другое состояние дел.

Здесь можно обратиться к статистическим данным, а также к мнению экспертов, согласившихся на условиях анонимности побеседовать с изданием. К нашему разговору мы привлекли активистов экозащитных организаций, работающих в европейской и азиатской частях РФ, имевших большой опыт обращения к государственным контролирующим органам по фактам экологических преступлений, а также участия в судах.

Представление о статистике рассмотрения дел по экологическим преступлениям можно составить из специального соответствующего обзора, утвержденного Президиумом Верховного суда 24 июня 2022 года. Из него следует, что по крайней мере с 2019 по 2021 год в России по статьям главы 26 Уголовного кодекса РФ было осуждено, соответственно, 6189 человек в 2019-м, 5299 в 2020-м и 5943 в 2021 году. По данным, приводимым «Адвокатской газетой» за первую половину 2023 года, в России по «экологическим» статьям УК осудили 2659 человек. Таким образом, количество осужденных колеблется в определенном коридоре, но превышает 5000 в год. Согласно данным обзора, преступления, квалифицируемые статьями главы 26 УК, составляют около 1,3% всех уголовных дел, поступивших в российские суды.

Разбивка уголовных дел по конкретным статьям показывает, что с 2019 по 2021 год почти половина осужденных (49,2%) получила приговор за незаконную рубку леса, еще 39,4% – за незаконный вылов рыбы, а еще 5,2% – за незаконную охоту. По данным статистики, за первое полугодие 2023 года 1020 из 2659 осужденных привлечены к ответственности по статье 256 – то есть за вылов рыбы.

Суровый бой мелким нарушителям

Как можно понять из статистических данных, государство применяет инструменты уголовного права, главным образом, к постоянным, но единичным нарушениям, связанным с браконьерством и незаконными рубками, которые достаточно легко выявляются действующими инспекторскими службами в лесах и на водах.

«За месяц в нерестовый период рыбинспектор может составить десятки протоколов, и они пойдут в суды, – говорит экоактивист, занимающийся вопросами охраны природы в Центральной России. – За это же время может быть проведена большая проверка на предприятии-загрязнителе, установлен крупный ущерб, по этому делу в суде выпишут миллионный штраф, но, по статистике, это будет одно уголовное дело».

В этом заключается одна из сложностей в оценке общей эффективности применения «экологических» статей – поскольку сами статьи описывают несопоставимые по масштабу и характеру виды вреда окружающей среде. И, возможно, одно уголовное дело об отравлении вод может пресечь заметно больший экологический ущерб, чем несколько десятков разбирательств о незаконном вылове рыбы, – впрочем, и в данном случае может возникнуть вопрос о том, пресекается ли промышленный вылов, добыча особо ценных пород рыб или речь идет о рядовом браконьерстве. В любом случае, корректная оценка в таких вопросах будет достаточно сложна.

Можно лишь констатировать, что большинство дел действительно заводится по фактам незаконной рубки леса, охоты и рыбной ловли – то есть по тем видам преступлений, которые традиционно являются предметом мониторинга со стороны давно действующих на местах инспекторских служб, чья работа в основном направлена на пресечение небольших нарушений. Что, разумеется, никак не умаляет важности подобной работы.

Одним из наиболее частых экологических преступлений, доходящих до суда, оказывается незаконная рубка леса. В самой статье могут быть объединены различные деяния – от индивидуальной порубки для личных нужд без соответствующего разрешения до масштабных промышленных вырубок. Впрочем, по словам наших собеседников, как правило, речь идет именно о мелких порубках, зафиксированных лесниками. Объяснить это можно как небольшим улучшением ситуации в области управления лесами, так и сложностью выявления некоторых действий, наносящих крупный ущерб лесам.

«В Европейской части большая часть лесов, с которых есть что взять, отдана в многолетнюю аренду. А арендаторам нет смысла обворовывать самих себя, подставляться им невыгодно, так как их, слава богу, проверяют», – отмечает наш собеседник, занимающийся вопросами охраны природы в Центральной России. Он, впрочем, упоминает о том, что некоторые крупные нарушения могут оставаться безнаказанными: «Я знаю историю, когда Следственный комитет дважды возбуждал и дважды прекращал дело о незаконной вырубке под видом санитарных рубок, поскольку у нарушителя все было обложено нужными бумажками о том, что все вырубленное болело».

Также на условиях анонимности рассказывает крупный специалист по защите лесов, много лет работавший в одном из международных НКО:

По мнению эксперта, именно для того, чтобы не заниматься системной работой, контрольные органы столь активны в пресечении мелких рубок, чаще всего связанных с личной заготовкой дров в сельской местности в обход бюрократических процедур.

Ненадежная стража контрольных органов

Впрочем, даже если говорить об этих относительно массово применяемых статьях, то и здесь работа не выглядит гладкой. Для возбуждения уголовного дела требуется решение органов, имеющих полномочия на такие действия, – то есть прежде всего полиции или Следственного комитета (СК) РФ. Однако работники данных структур относятся к подобным делам сдержанно.

«Многие статьи об экологических преступлениях относятся к так называемым бланкетным статьям, – поясняет еще один собеседник «ЭиП», занимающийся вопросами защиты окружающей среды на востоке России. – Для того чтобы их применить, необходимо обращаться к другим нормам права – например, при незаконном вылове рыбы требуется указать, какая норма запрещает вылов именно этого вида рыбы таким орудием в этой местности и в это время года».

В делах по экологическим преступлениям, продолжает наш собеседник, почти всегда нужно заключение экспертизы, причем в разных случаях – разной, и расследовать их довольно сложно, поэтому полиция и СК берутся за эти дела с неохотой.

Низкая квалификация инспекторского состава, занимающегося выявлением и пресечением преступлений в отношении объектов природной среды, также оказывается одним из ограничивающих факторов в области расследования экологических преступлений.

«Документация часто готовится так, что дело не доходит до суда или разваливается», – рассказывает активист, занимающийся вопросами охраны природы в Центральной России, о качестве первичных документов, ложащихся в основу уголовных дел.

Важную роль в общей системе выявления и расследования тех действий, которые могут быть квалифицированы как экологические преступления, помимо уже упоминавшихся инспекторских служб, полиции и СК РФ играют также государственные органы надзора. Это, в частности, прокуратура, в том числе специализированные природоохранные прокуратуры, в задачу которых входит надзор за соблюдением природоохранного законодательства.

Кроме того, Федеральная служба по надзору в сфере природопользования (Росприроднадзор), находящаяся в ведении Министерства природных ресурсов и экологии, также наделена функцией надзора за соблюдением природоохранного законодательства – прежде всего в области природопользования (но также и охраны природы на особо охраняемых природных территориях). Именно эта служба вправе проводить проверки соблюдения предприятиями необходимых нормативов выбросов, а также исполнения ими требований природоохранного законодательства.

Оценки эффективности работы данных органов у наших собеседников разнятся.

По мнению экоактивиста, занимающегося вопросами охраны природы в Центральной России, прокуратура достаточно эффективно реагирует на нарушение природоохранного законодательства со стороны малого и среднего бизнеса, а также небольших муниципалитетов, однако этой работе очень не хватает системности: «Скажем, на территории поселка обнаруживается стихийная свалка. Прокуратура посылает в муниципалитет вполне обоснованное представление эту свалку ликвидировать. При этом то обстоятельство, что у этого поселкового муниципалитета годовой бюджет на все про все 50 тыс. руб. и ему, возможно, даже трактор нанять не на что, прокуратуру интересует в последнюю очередь».

Как объясняет далее наш собеседник, в некоторых случаях такие ситуации помогают муниципалитетам найти дополнительное финансирование, поскольку, желая избежать неминуемого штрафа, муниципалитеты обращаются на районный уровень, и там принимают какое-то решение.

«Но было бы гораздо эффективнее, если бы прокуратура параллельно с выписыванием штрафов также выходила бы на более высокие уровни власти с объяснением, что деревня не может убрать мусор своими силами, и значит, надо что-то исправлять в финансировании муниципалитетов или в законодательстве. Однако такой системной работы, к сожалению, не ведется», – отмечает активист.

Что касается Росприроднадзора, то, по мнению эколога, «последние годы Росприроднадзор достаточно успешно выходит в суды с выявленными нарушениями и часто выигрывает дела, однако касается это прежде всего дел против малого и среднего бизнеса и отдельных муниципалитетов».

Респондент «ЭиП», занимающийся вопросами защиты окружающей среды на востоке России, оценивает деятельность Росприроднадзора крайне скептически: «По моему мнению, Росприроднадзор – самый неэффективный орган в деле защиты окружающей среды».

Среди прочего, он выделяет крайнюю неэффективность работы ведомства по выявлению и расследованию разрушения мест обитания краснокнижных животных и растений (состав статьи 259 УК РФ):

Стоит отметить, что выявление краснокнижных животных и растений на том или ином участке нередко может служить защитой данной территории от строительных работ или промышленного использования. Оба собеседника «ЭиП», занимающиеся вопросами охраны природы в разных частях России, указывали на проблему слишком быстрой ротации кадров в природоохранной прокуратуре и Росприроднадзоре, многие сотрудники которых считают работу в этих структурах лишь трамплином для перехода на более высокооплачиваемые должности специалистов, ответственных за экологические вопросы на коммерческих предприятиях (в чьи задачи входит как раз поиск формальных способов противодействия претензиям прокуратуры и Росприроднадзора). В этих условиях надзорные органы испытывают большой дефицит опытных работников и плохо готовы к системной работе.

Государство вне подозрений (почти)

Описывая затруднения в расследовании экологических преступлений, собеседники «ЭиП» указывали на системные сложности, связанные с политикой государства в области охраны окружающей среды. В частности, такие сложности создает, по мнению одного из экспертов, уже упомянутое фокусирование внимания надзорных и контрольных органов на нарушениях среднего и малого бизнеса при разной степени игнорирования действий крупных корпораций, так или иначе связанных с государством.

«В случае если предприятие тем или иным способом контролируется силовиками, претензий к нему, как правило, тоже не бывает», – добавляет респондент «ЭиП», занимающийся вопросами охраны природы в Центральной России. Учитывая повышение огосударствления экономики и неформальной роли сотрудников силовых структур в контроле над разными видами бизнеса, это фактически дает неформальную (хотя и негарантированную) защиту для значительной части экономических субъектов в их деятельности, наносящей вред окружающей среде и нарушающей природоохранное законодательство, включая УК РФ.

Разумеется, это правило нельзя считать универсальным и не имеющим исключений. Во всяком случае, можно вспомнить о показательном наказании корпорации «Норильский никель», когда после разгерметизации 29 мая 2020 года хранилища дизельного топлива на контролируемой корпорацией ТЭЦ-3 в районе Норильска произошла беспрецедентная утечка 21 тыс. тонн нефтепродуктов, которые попали в почву и пресные воды Таймырского полуострова.

Тогда обсуждение последствий аварии и устранение ее последствий стало поводом для специальной видеоконференции с участием президента РФ Владимира Путина, главы «Норильского никеля» Владимира Потанина и экологических активистов, проведенной 5 июня 2020 года. На ней глава российского государства в форме высказываемых ожиданий фактически потребовал от «Норильского никеля» профинансировать все необходимые работы по ликвидации последствий аварии и компенсации ущерба окружающей среде.

В феврале 2021 года Арбитражный суд Красноярского края обязал «Норильский никель» выплатить 146 млрд рублей компенсации – эта сумма стала беспрецедентной для дел о компенсации компаниями ущерба окружающей среде.

Впрочем, дела о компенсации ущерба в этом, как и в других подобных разбирательствах, находятся вне уголовного права и рассматриваются отдельно в рамках гражданских исков (которые в данном случае выдвигает Росприроднадзор).

Что касается именно уголовных разбирательств по факту аварии, то они привели к достаточно скромным результатам. В частности, руководители ТЭЦ-3 стали фигурантами дела по статье 246 УК РФ «Нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ» и 15 августа 2023 года получили от одного до полутора лет исправительных работ с удержанием 10% заработка в пользу государства (при максимальном наказании по данной статье в виде пяти лет лишения свободы с лишением права занимать определенные должности на срок до трех лет). Мэр Норильска Ринат Ахметчин, также ставший фигурантом уголовного дела в связи с утечкой, получил приговор по статье 293 «Халатность» (шесть месяцев исправительных работ) – то есть был осужден по составу, не рассматривающему непосредственно аспект общественно опасных деяний против природной среды.

Как можно видеть, даже в случае с беспрецедентным ущербом природной среде, к которому было привлечено внимание непосредственно главы государства, процессуальный результат был связан, прежде всего, с гражданским иском о возмещении ущерба, а не с осуждением за экологическое преступление.

Активист, занимающийся вопросами защиты окружающей среды на востоке России, вспоминает об аварии севшего на мель на западном побережье Сахалина 28 ноября 2015 года танкера «Надежда», в результате которой в море вылилось несколько сотен тонн дизельного топлива и мазута (при том, что «Надежда» по своему классу не предназначалась для перевозки тяжелых нефтепродуктов, к которым относится мазут). Последствием разлива стала массовая гибель морских птиц в заливе Невельского.

По делу о разливе был осужден капитан танкера, обвинявшийся, в числе прочего, по «экологической» статье 247 УК «Нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов». 7 октября 2016 года капитан, с учетом раскаяния и признания вины, был приговорен городским судом Невельска к штрафу в 120 тыс. руб.

«Это один из немногих примеров осуждения лица, ответственного за экологический ущерб, который возник в результате нарушений при ведении экономической деятельности. Обычно, даже если нанесенный значительный экологический ущерб установлен и рассчитан, предприятие платит штраф и, возможно, компенсирует ущерб; личной уголовной ответственности почти никогда никто не несет», – поясняет активист.

Собеседник «ЭиП», занимающийся вопросами охраны природы в Центральной России, обращает внимание на то, что даже в случае с вызвавшей огромный резонанс и многомесячные общественные протесты попыткой построить крупный мусорный полигон на станции Шиес в Архангельской области дело не завершилось уголовным разбирательством против конкретных виновников:

Несоразмерность деяний, объединенных общим определением «экологические преступления», заставляет нашего собеседника достаточно неоднозначно относиться к сложившейся практике, по которой расследования экологических преступлений практически никогда не заканчиваются приговорами с фактическим лишением свободы: «Наверное, жестоко и несправедливо сажать в тюрьму сельского жителя, срубившего в лесу пять деревьев без необходимых документов. В этом случае достаточно других санкций, осложняющих его жизнь. Однако если виновные в крупном ущербе окружающей среде получают условные сроки, это вряд ли оправданно».

Впрочем, эксперт отдельно выделяет случаи таких связанных с экологической проблематикой уголовных дел, которые касаются покушения на финансовые интересы государства. И тогда речь действительно может идти о реальных сроках: «Могу предсказать, что в ближайшие месяцы могут начаться разные разбирательства по проекту «Оздоровление Волги» – на него были потрачены громадные средства из бюджета. При этом проект, по сути, не выполнен. Это потребует от контрольных органов расследований и, видимо, уголовных дел».

Напомним, что федеральный проект «Оздоровление Волги» в рамках национальной программы «Экология» реализуется с 2020 года и должен завершиться в 2024 году. В рамках реализации проекта, на который было выделено 1,5 млрд рублей, предусматривалось строительство десятков очистных сооружений на всем протяжении течения Волги, однако, как показывают результаты проводящихся проверок, эффективность многих из них оказывается значительно ниже заявленных характеристик.

Впрочем, если такие разбирательства действительно начнутся – можно будет говорить о неэффективных тратах бюджетных средств на связанные с экологией программы, а не о расследовании экологических преступлений. Это лишь одна из иллюстраций государственных приоритетов в расследовании нарушений, связанных с экологией.

Люди и их голоса

Грубое вмешательство в природную среду непосредственно влияет на качество жизни людей и противоречит их важным ценностным представлениям, поэтому многие экологические нарушения, а также попытки застройки и освоения нетронутых природных территорий, такие, например, как уже упоминавшаяся попытка строительства полигона бытовых отходов в Шиесе, могут становиться поводом для общественных протестов и обращений к властям. Это также один из факторов, влияющих на перспективу уголовных расследований экологических преступлений.

«Общественное беспокойство – один из важных способов заставить власти действовать», – отмечает собеседник «ЭиП», занимающийся вопросами защиты окружающей среды на востоке России. По его словам, на эффективность таких протестов обычно влияют не отдельные акции, а регулярная активность, долго сохраняющаяся в социальных сетях, привлекающая внимание властей.

«Если люди активно высказываются в соцсетях, если пресса освещает проблему – это очень стимулирует органы», – уверен он. По мнению эколога, несмотря на крайне обостренную реакцию властей на протестную активность в последние годы, когда активистов пытаются представить марионетками каких-то враждебных стране сил, – на недовольство граждан вопросами охраны окружающей среды власти смотрят достаточно спокойно: «Если люди протестуют в соцсетях, а не перекрывают улицы, к этому относятся с пониманием. Если дело касается вопроса, связанного с защитой животных, то обвинения в ангажированности протестующих могут поступать разве что от непосредственных виновников и понимания у властей они не находят».

Впрочем, говорит наш собеседник, ситуация может меняться, если протесты задевают интересы крупных промышленных компаний, а люди выходят на улицу.

В отдельных случаях существующие ограничения на проведение протестов, а также некоторые особенности самопрезентации руководства государственных органов приводят к появлению новых форм поведения граждан: «В последние полтора года мы замечаем странную тенденцию, когда Следственный комитет РФ начал играть большую роль в возбуждении первичных расследований разных дел, связанных с охраной природы. Связано это, впрочем, с активностью главы Следственного комитета Александра Бастрыкина, чья пресс-служба постоянно объявляет о том, что тот «взял под личный контроль» то или другое резонансное происшествие – в том числе связанное с ущербом окружающей среде. Люди теперь часто начинают свою активность с видеообращений: «Бастрыкин, спаси». В последние полгода мы отмечаем вал таких воззваний в связи с экологическими нарушениями. Люди надеются, что это может сработать».

Впрочем, экоактивист высказывает скепсис по поводу результативности таких обращений:

Это лишь еще один пример того, какое место в общей иерархии активности следственных органов занимает расследование экологических преступлений.

Подведем итоги

Таким образом, можно сделать вывод, что действующая правовая система в Российской Федерации теоретически предоставляет необходимые инструменты по применению уголовного права для пресечения различных действий по нанесению ущерба окружающей среде и вынесения нарушителям разных видов наказания – от штрафов и принудительных работ до крупных сроков лишения свободы. Теоретические возможности, впрочем, должны проявляться в практической среде, где важными факторами выступают желание и возможности уполномоченных органов применять подобные уголовные статьи, а также выявлять нарушения. И в этом случае приходится учитывать ограниченную готовность органов расследования заниматься делами по «экологическим» статьям УК РФ, расследование которых требует многочисленных экспертиз. Ограничивающим фактором оказывается также неудовлетворительное качество подготовки инспекторских служб, выявляющих незаконное вмешательство в природную среду, из-за чего некоторые установленные нарушения не удается оформить на уровне, необходимом для судебного разбирательства.

Специализированные органы надзора за экологическими нарушениями, такие как природоохранная прокуратура и Росприроднадзор, по мнению экспертов, не всегда готовы вести системную работу по обеспечению соблюдения природоохранного законодательства. А в самих этих структурах наблюдается высокая текучесть кадров (поскольку карьера в корпоративном секторе оказывается для их специалистов более предпочтительной).

Специфическое место уголовно-правовых инструментов в расследовании нанесения ущерба окружающей среде связано также с тем, что в случае выявления и пресечения экологически вредной деятельности промышленных компаний власти предпочитают использовать другие методы воздействия на ситуацию – в частности, выставляя гражданские иски о возмещении ущерба. Это особенно заметно по крайне ограниченному применению уголовных «экологических» статей даже после предельно громких экологических катастроф, таких как разлив дизельного топлива на ТЭЦ-3 в Норильске в 2020 году. Это может быть отражением нежелания властей расследовать дела по ущербу, наносимому окружающей среде крупными, связанными с государством компаниями, и бизнесом, неформально связанном с силовиками, о чем также говорят эксперты «ЭиП».

Сложившаяся ситуация приводит к тому, что уголовное наказание в основном применяется в отношении мелких правонарушителей, таких как браконьеры и мелкие порубщики леса, а наиболее эффективно пресекаются нарушения природоохранного законодательства структурами малого и среднего бизнеса, не имеющими дополнительной неформальной защиты.

Это, впрочем, делает важным и другой неформальный фактор – общественное недовольство загрязнением или разрушением окружающей среды, которое попадает в сферу внимания властей. По словам опрошенных «ЭиП» экспертов, к таким поводам для общественного протеста (если он не принимает вызывающих форм) власти в большинстве случаев по-прежнему относятся с пониманием и стараются принимать меры, не исключая уголовных расследований.