Российское экологическое сообщество и война

В феврале 2022 года «Беллона» остановила свою эколого-правозащитную деятельность, которой занималась более тридцати лет, и закрыла свои офисы в Петербурге и Мурманске. Главной причиной ухода было то, что «Беллона» посчитала неприемлемым взаимодействовать с российскими государственными структурами и бизнесом, которые активно или пассивно поддержали агрессивную войну, развязанную Россией. «Беллона» понимала, что без контактов с государством и его структурами, включая бизнес, работа по достижению главных целей, которые были у российских офисов, стала бы неэффективной и даже невозможной.

Кроме этого, в апреле 2023 года «Беллона» была объявлена нежелательной организацией, это существенно повысило опасность для людей, работавших в «Беллоне», и окончательно исключило возможность работы организации на территории России. Осознавая, что у «Беллоны» больше нет возможностей находиться на территории России и продолжать свою работу теми способами и средствами, как в предыдущие тридцать лет, было принято решение вывезти за пределы России российских сотрудников, имеющих желание продолжать работать с «Беллоной» в новых условиях, создать новый офис и разработать новую стратегию, которая была бы направлена на работу по предотвращению возникающих и идущих из России трансграничных экологических угроз.

Новая стратегия предусматривает, что «Беллона» сосредоточится на мониторинге и анализе экологических угроз, которые могут идти из области использования атомной энергии в России (гражданской и военной), а также от российской экономической деятельности в Арктике, которая может оказывать негативное влияние на окружающую среду региона и за ее пределами.

В течение тридцати лет «Беллона» активно работала в России, имея цель способствовать созданию и развитию экологического сообщества как важной части демократического гражданского общества страны. Поэтому мониторинг того, что происходит внутри экологического сообщества России после начала войны, остается сегодня в поле интересов и одним из приоритетов для «Беллоны».

Сегодня создается общее впечатление, что экологическое сообщество России, включая выехавших за рубеж, выглядит разочаровывающе потерянным.

Большинство экологического сообщества России два года назад «проснулось» в новой реальности, где они никогда не предполагали быть. Внезапно исчезло все, что нарабатывалось сообществом десятилетиями: свобода, партнерство, ресурсы, цели и возможности. И здесь экологическое сообщество разделилось. Часть экологических активистов, которые были и активными правозащитниками, и оппозиционерами, выходили на митинги против войны, получали штрафы и сроки. Многие из них уехали за границу. Но большинство последовало за основной массой российского населения и стало «молчаливым большинством» (выражение академика А. Сахарова).

Сложно однозначно судить о причинах такого превращения, но, очевидно, это в первую очередь страх, неспособность что-то реально изменить, отсутствие ресурсов, а отсюда и безнадега. Экологические активисты начали прятаться за фразы «я эколог и не интересуюсь политикой, войной и другими проблемами», «от меня в том, что происходит, ничего не зависит», «нас интересует, как изменяется климат и как убрать мусор, и больше ничего…», и прочие.

Если посмотреть сайты или материалы оставшихся в России известных и уважаемых когда-то экологических организаций, то видно, что тема политики и тем более тема войны, которая вот-вот может превратиться в ядерную катастрофу мирового масштаба, людей из большинства этих организаций не интересует, потому что они «экологи» и никто больше, или они боятся о ней писать. Экологическая политика ушла из России вместе с центром экологической политики и с соратниками А.В. Яблокова, которые умерли, разъехались или «уснули» (перестали заниматься активной общественной деятельностью по разным причинам).

Из экологического сообщества России вместе с международными организациями практически исчезли серьезные экспертные, не зависимые от предприятий и отраслей группы. Оставшиеся активисты из этих групп свели свою активность к местечковости, т.е. к поиску каких-то экологических загрязнений в отдельных местах, или к области, которая в России пока остается безопасной, например дискуссии об изменении климата.

Участники локальных экопротестов – это те экологи, которые, как правило, выступают против мусора или строительства предприятия, которое может загрязнять окружающую среду вблизи природных территорий или жилых районов, а также группа «буйных экологов», которые организуют уличные протесты – их зачастую штрафуют и арестовывают за нарушение общественного порядка или за другие подобные деяния. Если посмотреть на статистику, то видим, что, например, в семимиллионном Петербурге находятся под давлением целых четыре экоактивиста, а во всей стосорокамиллионной России около двухсот. Это значит, что реально никакого давления со стороны власти нет, поскольку все это российское экологическое движение не приносит власти никаких серьезных тревог и даже мелких хлопот.

Многие релоканты из различных организаций, которые сегодня за рубежом и у которых, казалось бы, небольшие риски попасть в российскую правоохранительную мясорубку, выглядят «мечтателями».

Это еще одна важная группа экологического сообщества России, на которую следует обратить внимание. Сегодня они предпочитают обсуждать и предлагать потенциальные области сотрудничества экологов России и ЕС, или как регулировать и контролировать законодательные процессы и организовать природоохранную работу в России, как поддерживать в РФ международную природоохранную повестку, объяснять иностранным партнерам, как сохранить гражданское общество в России, и десятки других подобных грез.

Читая все это, создается впечатление, что эти экологи живут сегодня в другой реальности, надеясь, что все это скоро можно будет воплотить в жизнь. Живя молча и мечтая, они стараются всех успокоить, рисуя для себя туманный образ предпочитаемого будущего и стараясь не думать, что в России на смену сегодняшнего зла может прийти другое. Здесь хочется посоветовать не морочить себе и другим голову тем, что существующий режим в России скоро рухнет и поэтому, по их мнению, сегодня надо готовиться к тому, чтобы «в нужный день и час у экологов было бы что предложить».

Возможно, это слишком жестко и пессимистично, но, по всей видимости, в ближайшие 10-15 лет никто в этих предложениях нуждаться не будет. «Мечтателям» было бы, наверное, честнее совсем приостановить свою общественно-экологическую работу или, в крайнем случае, если не можешь оставить любимую экологию и заняться чем-то другим, начать делать то, что делают некоторые уехавшие коллеги – организовывать субботники, озеленять страну, в которой сегодня живешь, убирать мусорные свалки, которые везде всегда были и будут. Это хорошая работа, о которой пишут некоторые авторы из группы уехавших. Эти экологи остаются постоянно активными, наверное, из-за того, что по своей природе «заражены» экологической болезнью, поэтому всегда, где бы они ни находились, находят, как лечить эту свою «доброкачественную болезнь», делая что-то полезное для природы и людей.

К сожалению, кроме потерянного и растерявшегося «молчаливого большинства» за два года войны в России сформировалось и укрепилось еще несколько групп современных «экологов». Появились, как пишет один из авторов, «экологические защитники на военном положении». Это экологи, которые не придумали ничего лучше, как найти для себя соратников и помощников среди тех хорошо оплачиваемых добровольцев, контрактников, зеков и других эсвэошников, которые сегодня в Украине убивают стариков, женщин и детей, разоряют города и села, превращают водохранилища в пустыни, а сельскохозяйственные угодья в минные поля.

Эти «экологи» активно взаимодействуют с ними, обращаются к ним за помощью и просят воздействовать на чиновников из администрации и заставить убрать их мусорные полигоны из тех мест, где они живут, или решить другие экологические вопросы. Одним словом, «экологи» нашли способ решать свои местные экологические проблемы. Даже сложно придумать, что можно сказать об этом новом «экологическом движении» России. Наверное, это какой-то новый российский экологический общественный продукт военного времени…

Невозможно не заметить, что за два года войны по-настоящему «расцвело» так называемое отраслевое экологическое сообщество России BINGO и GONGO. Это общественные группы или организации экологов, которые и до военных событий были очень тесно идеологически и экономически связаны с окологосударственными промышленными группами и компаниями, но с началом войны они почувствовали, что уже нет конкуренции с независимыми экологическими организациями и отдельными экологами и присмотра со стороны общественности, с чем приходилось как-то считаться раньше. В настоящий момент они почувствовали свободу и никакой ответственности перед «экологической совестью» и обычными жителями регионов. Они заполнили собой все общественные слушания, заменили всех в общественных советах различных уровней на своих представителей, отменили все мероприятия с заинтересованным гражданским обществом и сосредоточились исключительно на поддержке своего отраслевого бизнеса, государства и себя любимых.

Здесь не идет речь о государственных экологических чиновниках и структурах, речь об организациях, которые именуют и причисляют себя к общественным, но в то же время проявляют исключительную лояльность или в лучшем случае безразличие ко всему, что сегодня происходит в человеческом, социальном и экологическом пространстве России, включая войну, преследование инакомыслящих, бесчинство силовых структур и другое.

В заключение хотелось бы сказать еще несколько слов о сегодняшнем российском экологическом сообществе.

Война ярко проявила многие стороны и качества как отдельных людей, так и организаций или больших групп, в том числе и экологического сообщества России. К сожалению, российское экологическое сообщество в этой ситуации оказалось одним из самых идеологически и человечески слабых звеньев гражданского общества. Оставим за скобками социальные НКО, которые, как правило, и раньше поддерживали «мягкие» отношения с государством, пока в лексиконе активистов этих НКО не появлялось выражение «человек имеет право…».

Объяснить, почему сложилась такая ситуация в экологическом сообществе, очень сложно. Сегодня невозможно экологическое сообщество сравнить с правозащитниками, российским сообществом журналистов и деятелей культуры и даже с такими группами, как предпринимательское и ученое сообщество, особенно с теми представителями этих групп, которые уехали.

Большинство местных экологических активистов решили, что ничего такого не произошло, о чем следует беспокоиться, и продолжили свое «местечковое копание в мусоре своего огорода». Те, кто до войны больше был вовлечен в руководство экологическими проектами и даже в экологическую политику, не смогли (или не захотели) найти достойный путь продолжения этих проектов и своей деятельности с условием «не запачкаться в военно-патриотической и политической российской грязи». Удивительную «небрезгливость» проявили даже некоторые лидеры известных экологических организаций, позволяя себе тепло и тесно продолжать взаимодействовать с идеологами и проводниками всего того, что произошло и дальше происходит в стране.

Здесь, конечно, нет и не может быть универсального совета для всех экологов, что и как им можно делать в возникшей ситуации. Каждый имеет индивидуальный для себя уровень допустимых действий и решает сам, как быть, но есть известный и простой классический совет, которого придерживаются многие: «стараться жить так, чтобы не жег позор за прошлое».

Часто думаю, что сказал бы о происходящем один из трех моих великих учителей по жизни – Алексей Владимирович Яблоков, как бы он оценил сегодня то экологическое сообщество, построению которого он посвятил всю свою великую жизнь. Может быть, когда-нибудь мы с ним встретимся, и он мне расскажет, что думает об этом, и, может быть, даже я пойму, что мои оценки сегодня не совсем правильные…